greenfree2002 (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
greenfree2002) wrote2022-07-06 06:57 pm
greenfree2002) wrote2022-07-06 06:57 pm
Entry tags:
Простое и сложное
Для меня доказательством того, что теория эволюции учитывает, мягко говоря, не всё, являются тараканы и муравьи. С точки зрения эффективности и выживания, тараканы – венец эволюции. Всё, что более сложно – более уязвимо. Слону нужно больше ресурсов и территории, чем муравью, а выгод от того, чтобы быть слоном – почти никаких. Да, он умнее, и может запомнить карту местности с источниками воды на тысячах гектаров, но для муравья источник воды – каждая травинка с росой на рассвете, в двух шагах от муравейника.
Существо усложняется не потому, что это дает эволюционные преимущества. Оно усложняется, потому что есть еще какая-то сила, которая способствует усложнению.
То же и в человеческом сообществе. До самого последнего времени эволюционное преимущество в пресловутой передаче генов было у сильного, а не у умного. Воины передавали гены, монахи и прочие книгочеи представляли собой эволюционный тупик. Тем не менее, за каких-то двести поколений в человеческой популяции закрепились когнитивные способности, а не здоровье.
Следующим этапом усложнения стало психическое развитие, связанное с умением понимать другого человека, с эмпатией и сочувствием. В западном дискурсе оно было осмыслено в рамках философии диалога – Мартин Бубер, «Я и Ты», общение двух субъектов. Но вне философского дискурса, значительная часть честных и умных западных людей до сих пор не видит ценности понимания. «Будь вежлив с человеком, а понимать его – это вообще зачем?».
Такое дополнительное усложнение не дает человеку плюшек, а только шишек. Становится больно не только от жестокого отношения к себе, но и от жестокости по отношению к чужому ребенку, соседской собаке, посторонней корове. Оно не имеет рационального смысла в этом мире. Поэтому ответ на вопрос, почему мы – вот конкретно мы – становимся сложнее, таков: просто потому, что мы не можем иначе. Что-то внутри нас или снаружи толкает нас к этому, вопреки практической целесообразности и стремлению к психической стабильности. А единственная награда – радость от того, что внезапно начинаешь понимать собаку и сотрудничать с ней, а не просто командовать. Или незабываемое ощущение прикосновения лапок и носика дикого бурундука, который доверился тебе настолько, что взял семечки из твоей ладони.
Существо усложняется не потому, что это дает эволюционные преимущества. Оно усложняется, потому что есть еще какая-то сила, которая способствует усложнению.
То же и в человеческом сообществе. До самого последнего времени эволюционное преимущество в пресловутой передаче генов было у сильного, а не у умного. Воины передавали гены, монахи и прочие книгочеи представляли собой эволюционный тупик. Тем не менее, за каких-то двести поколений в человеческой популяции закрепились когнитивные способности, а не здоровье.
Следующим этапом усложнения стало психическое развитие, связанное с умением понимать другого человека, с эмпатией и сочувствием. В западном дискурсе оно было осмыслено в рамках философии диалога – Мартин Бубер, «Я и Ты», общение двух субъектов. Но вне философского дискурса, значительная часть честных и умных западных людей до сих пор не видит ценности понимания. «Будь вежлив с человеком, а понимать его – это вообще зачем?».
Такое дополнительное усложнение не дает человеку плюшек, а только шишек. Становится больно не только от жестокого отношения к себе, но и от жестокости по отношению к чужому ребенку, соседской собаке, посторонней корове. Оно не имеет рационального смысла в этом мире. Поэтому ответ на вопрос, почему мы – вот конкретно мы – становимся сложнее, таков: просто потому, что мы не можем иначе. Что-то внутри нас или снаружи толкает нас к этому, вопреки практической целесообразности и стремлению к психической стабильности. А единственная награда – радость от того, что внезапно начинаешь понимать собаку и сотрудничать с ней, а не просто командовать. Или незабываемое ощущение прикосновения лапок и носика дикого бурундука, который доверился тебе настолько, что взял семечки из твоей ладони.