Практическое приложение литературы

[greenfree2002]

«Писатель — это прибор, показывающий состояние общества,
и лишь в ничтожной степени — орудие для изменения общества».

Стругацкие, Гадкие Лебеди

«- И что ты сейчас изучаешь?
- Сравнительное литературоведение.
- И какое это имеет… эмм… практическое приложение?»

Практическое приложение литературы состоит, в частности, в том, что она помогает нам дополнить нашу картину мира. Под картиной мира я понимаю как совокупность процессов, происходящих в настоящем или происходивших в прошлом, так и совокупность возможных идей, способов восприятия реальности, моделей поведения.

Территория – это не карта, как заметил, в частности, А.Коржибский.

Территорию – мы не знаем, и знать не можем. Но хотя бы карту желательно иметь – чем полнее, тем лучше.

Простой пример: откуда нам известно что-нибудь про историю Европы? Вряд ли из школьных уроков истории. Общую канву происходящего во Франции мы знаем из книг Дюма, Дрюона, Бальзака; основные пункты истории Англии – из романов Скотта, Стивенсона, Диккенса. Разумеется, то, что описано в романах очень далеко от «реальности», но если уж мы захотим разобраться детальнее – в экономических ли реформах Кольбера, в политических ли процессах объединения Шотландии и Англии, в социальных ли изменениях эпохи раннего капитализма – у нас есть с чем соотносить новые знания.

Так же обстоит дело и с территорией современности.

Долгое время я недооценивал этническую литературу, описывающую местечковую жизнь: события, происходящие в Израиле, Индии, Аргентине и в других периферийных странах. Разумеется, ведь истинно достойное пера происходит лишь в центре мира: в Европе и США. Мураками прекрасен, поскольку в его произведениях нет ничего специфически японского, помимо названий городов. По-настоящему высокая литература – литература универсальных ценностей.

Только после знакомства с текстами этнических писателей я осознал, сколь скудна была моя карта современного мира. «Шантарам» заставил меня взглянуть на приближенную к реальности жизнь современной Индии, весьма далекую от духовно-лубочной картинки Страны Просветления. Книги Сайеда Кашуа помогли мне увидеть разнообразие жизни палестинского населения Израиля – их мысли, вдохновения, страхи, надежды. Тексты Тайе Селаси дали мне понять, что на месте Африки в моей картине мира было просто огромное белое (или черное) пятно с биркой «голод и войны», - и это при том, что я профессионально занимался этническими штудиями и исследованиями в области идентичности.

Короче говоря, литература, кроме всего прочего, формирует нашу карту мира. Делает ее более адекватной «реальности». Может быть, помогает увидеть наше место на этой карте. И осознать «откуда я пришел, и куда я иду».

Что уж может быть более практическим?
:)

Comments

[klenovyi-lys.livejournal.com]

А еще литература, особенно всякая "безумная", экспериментальная, немиметическая, по-моему, предлагает разные способы быть или по крайней мере воспринимать. Вроде того, что, если совсем грубо говорить, исторический авангард - это такое упражнение, как научиться видеть иначе. В некотором смысле, как эксперименты с веществами или определенный религиозный опыт, только дешевле, безопаснее и разнообразнее :-) А дальше из позиции исследователь/ницы уже интересно крутить, как и почему в разных местах и в разные исторические моменты возникают разные проекты этих самых разных способов быть, как они сопряжены со своим контекстом. Как они работают. И как мы их читаем; и очень часто - как и почему коллективное сознание старается эти опыты или какие-то их части нейтрализировать, забыть, загнать в архивный угол интересного только специалистам.

Поэтому здесь для меня лежит еще важное различение между практической применимостью собственно литературы и применимостью литературоведения с его разными вариантами.

И еще для меня всегда загадочно, а сейчас - очень интересно разобрать, какая установка лежит в голове у собеседников и собеседниц, требующих практического применения. Почему вот нельзя пройти мимо и так и записать: "Н. коллекционирует бабочек, Г. торгует в книжном, Д. изучает китайскую поэзию", - принять различие. Почему оказывается важно поставить под вопрос или - иногда - напрямую обесценить интересы и занятия другого, и почему "практичность" оказывается здесь ключевым критерием. (Так навскидку я могу только про какие-то исторически (мелко-)буржуазные/протестантские установки подумать, с культом пользы и глубокой ненавистью-завистью к аристократии, которая страдает фигней, изысканно разлагается и ест пирожные, пока мы тут страдаем и спину гнем. И поэтому при встрече с классовым врагом его нужно срочно нейтрализировать меткой, колкой и очень свежей ремаркой про синие занавески! извините)

[klenovyi-lys.livejournal.com]

Аааа, понял-понял! Кажется, там в основе лежит все тот же выверт "культуры бедности" - представление, что ресурсы ограничены, и поэтому нужно контролировать других членов группы, чтобы они не забывали приносить пользу и не думали просто так есть из общего котла.

[greenfree2002.livejournal.com]

Да, это из глубин родоплеменного сознания. Охотник - полезный член племени, а всякие там женщины, художники, сказители - какая от них практическая польза?

Плюс традиция материализма: однозначно полезно (и вообще существует) лишь то, что можно пощупать.

Поэтому лучшие куски мамонта полагаются инженерам. :/