greenfree2002: (СЧашкойЧаю)
Далеко не все тексты Гребенщикова мне нравятся, но один из тех, что с юности меня завораживал - это Трамвай.

Полный текст под катом )

Строка «Многие здесь считают жизнь шуткой, но это не наша судьба» - это явная отсылка (или, грамотно выражаясь, оммаж) к песне Боба Дилана "All along the Watchtower", 1968.

Полный текст песни Боба Дилана:

All along the watchtower )

У песни Дилана как в названии, так и во втором куплете - явная отсылка (но вряд ли оммаж) к Книге Исайи, гл. 21, где говорится о скором падении Вавилона. Да, это та самая Сторожевая Башня, что и у Свидетелей Иеговы. Вот английский перевод соответствующего места:

Book of Isaiah, Chapter 21, verses 5-9:
“Prepare the table, watch in the watchtower, eat, drink: arise ye princes, and prepare the shield./ For thus hath the Lord said unto me, Go set a watchman, let him declare what he seeth./And he saw a chariot with a couple of horsemen, a chariot of asses, and a chariot of camels; and he hearkened diligently with much heed./…And, behold, here cometh a chariot of men, with a couple of horsemen. And he answered and said, Babylon is fallen, is fallen, and all the graven images of her gods he hath broken unto the ground."

Я тут привожу английский перевод не только потому, что Дилан опирался именно на него, но и потому, что в русском синодальном переводе никакой башни вообще нет. Там вместо «смотрите с башни» стоит «расстилают покрывала»:

Синодальный перевод:
5. Приготовляют стол, расстилают покрывала, - едят, пьют. "Вставайте, князья, мажьте щиты!"
6. Ибо так сказал мне Господь: пойди, поставь сторожа; пусть он сказывает, что увидит.
7. И увидел он едущих попарно всадников на конях, всадников на ослах, всадников на верблюдах; и вслушивался он прилежно, с большим вниманием , -
8. и закричал, как лев: господин мой! на страже стоял я весь день, и на месте моем оставался целые ночи:
9. и вот, едут люди, всадники на конях попарно. Потом он возгласил и сказал: пал, пал Вавилон, и все идолы богов его лежат на земле разбитые.


В оригинале в этом месте два слова, однокоренные к слову «сторож», которое является ключевым во всей главе.

Оригинал Исайя 21:5
 ה עָרֹ֧ךְ הַשֻּׁלְחָ֛ן צָפֹ֥ה הַצָּפִ֖ית אָכ֣וֹל שָׁתֹ֑ה ק֥וּמוּ הַשָּׂרִ֖ים מִשְׁח֥וּ מָגֵֽן׃
ו כִּ֣י כֹ֥ה אָמַ֛ר אֵלַ֖י אֲדֹנָ֑י לֵ֚ךְ הַֽעֲמֵ֣ד הַֽמְצַפֶּ֔ה אֲשֶׁ֥ר יִרְאֶ֖ה יַגִּֽיד׃
ז וְרָ֣אָה רֶ֗כֶב צֶ֚מֶד פָּֽרָשִׁ֔ים רֶ֥כֶב חֲמ֖וֹר רֶ֣כֶב גָּמָ֑ל וְהִקְשִׁ֥יב קֶ֖שֶׁב רַב־קָֽשֶׁב׃
ח וַיִּקְרָ֖א אַרְיֵ֑ה עַל־מִצְפֶּ֣ה ׀ אֲדֹנָ֗י אָֽנֹכִ֞י עֹמֵ֤ד תָּמִיד֙ יוֹמָ֔ם וְעַ֨ל־מִשְׁמַרְתִּ֔י אָֽנֹכִ֥י נִצָּ֖ב כָּל־הַלֵּילֽוֹת׃

С учетом всего этого, я предлагаю свой перевод песни Дилана. В качестве оммажа к БГ, я оставил рифму «труба - судьба» в том месте, где она стоит у него.

Вдоль башни стражей

Отсюда должен быть выход,
сказал ворюге шутник,
уж очень тут все запутано,
покою мне нет у них.

Деляги пьют мое пиво,
фермер пашет мой грунт,
никто из них знать не желает,
почем того лиха фунт.

Нет повода так волноваться,
ответил ворюга в тон,
да, много таких, кто считает,
что жизнь это фельетон.

Но мы, кто прошел сквозь огонь и воду,
мы, по ком плачет труба,
не будем теперь говорить об этом,
не в этом наша судьба.

Стоя вдоль башни стражей,
князья ожидали суда,
женщины и босоногие слуги
шли мимо них в никуда,

Где-то вдали раздавалось
глухое рычанье льва,
два всадника приближались,
да ветер в горах завывал.

Можно видеть, что стихотворение Дилана закольцовано: после последней строки второго куплета вполне может идти начальная строка первого.
greenfree2002: (Default)
С каждым годом профессия переводчика становится всё более творческой. Всё, что может быть переведено дословно, отдается на откуп программам, которые уже способны (или вот-вот станут способны) анализировать контекст и использовать правильный оттенок значения того или иного слова. Переводчику-человеку остаются те случаи, когда на основе текста на исходном языке нужно создать новый текст, оказывающий на человека другой культуры то же влияние, что и исходный. Так бывает, в основном, в случае непереводимой игры слов, или культурно-обусловленного юмора, или ярких стилистических особенностей. Или стихов.

В качестве примера можно привести текст, включающий почти всё из перечисленного – стихотворение Kitten из книги I Could Pee on This, and Other Poems by Cats, авторства Francesco Marciuliano. Книга вышла на русском в переводе Елены Фельдман, и это как раз тот случай, когда перевод лучше оригинала.

В исходном тексте стихотворения каждая строка начинается с проклятия, ключевая часть которого зацензорена. Если бы подразумеваемое и легко узнаваемое слово рифмовалось бы с другим словом строки, это имело бы смысл. Но нет. А вот переводчик превратила эти проклятия в кошачьи ругательства, которые еще и укладываются в пятистопный ямб. И получилась смесь современного юмора, шекспировской торжественности и котёнковой милашности.

Вот текст перевода (оригинал ниже)

Котенок

О мышь господня, этот мячик скачет!
Какого хека миксер так жужжит?
Святые сливки, я бегу по стенам!
Блохастый веник, ты куда ушел??
Твою котлету, я разбил тарелку.
Ядрен газон, я просто Царь горы!
Какой индюк поставил здесь стаканы?
Мопс побери, опять застрял в пакете.
Селедкин хвост, я покорю штанину!
Клянусь лотком, я обожаю жизнь!
Как жаль, я буду маленьким котенком
Всего каких-то шкрябаных полгода!

Перевод Елены Фельдман

Оригинал:

Kitten

Holy [censored], that ball can bounce!
Get the [deleted] out of here, this string is great!
Son of a [removed], I can run so fast!
No [banned] way, I just broke that plate!
What the [edited], did you see me jump?!
Well [forbidden] me, I’m caught in a jar
Mother [bleep], I showed that lamp!
Oh [cut] no, there goes your guitar!
Un-{denied]-believable, I can climb your legs!
No [blocked] lie, I can distress your floor!
For [erased] sakes, isn't my life grand?!
So [censored] sad I’m a kitten
For just six months more!

Всю книгу в оригинале можно посмотреть здесь.

greenfree2002: (Default)
В ста милях к западу от нас, на берегу Spoon River, расположен городок Льюистон. Типичный американский городок, площадь – две квадратные мили, население – две тысячи жителей. Американского поэта Эдгара Ли Мастерса угораздило провести в нем свое детство . И в 1915 году (когда он уже благоразумно оттуда свалил, перебравшись в Чикаго), он опубликовал поэтический сборник «Spoon River Anthology». Это был сборник эпитафий для 212 жителей города (вымышленных, конечно же вымышленных: любые совпадения имен случайны). Все эпитафии написаны от имени умершего; каждый из них рассказывает о своей нелегкой жизни - и смерти. Все они умерли от тягот, характерных для начала 20-го века: кто-то от побоев, кто-то от болезни, кто-то в неудачных родах, кто-то попал под паровоз. Все написаны с большой симпатией. Мастерс был добрым человеком, и выразил свое мнение о жителях городка исключительно вежливо.
В гробу он их всех видел.

Я надеюсь, этой весной мы съездим в Льюистон и сделаем об этом видео (UPD: сделали, вот оно). А пока что – вот одно из стихотворений из сборника, с моим недостойным переводом на русский.
Read more... )
.
greenfree2002: (Default)
В «Белой Богине» Роберт Грейвз формулирует отличительный признак истинной поэзии: когда вы читаете ее вслух в ванной за утренним туалетом, вы чувствуете, как у вас начинают шевелиться волосы. Имеется в виду, что настоящая поэзия оказывает воздействие не только на эмоциональном, но и на физическом уровне. Разумеется, это очень субъективный критерий, но для меня именно такой является поэзия Уильяма Йейтса. Русский перевод, разумеется, такого воздействия не оказывает, но всё же я выложу здесь мой перевод его стихотворения «Фергус и Друид».

Read more... )
Йейтс вообще очень хороший пример, когда хочешь разобраться в процессе перехода от поэзии с регулярной рифмой к белому стиху и к еще более свободным формам. В одном из своих предыдущих постов я приводил манифест Натана Заха, обосновывающего этот переход в израильской поэзии 60-х годов 20-го века. Но в западном мире этот переход был осмыслен гораздо раньше: ниже я привожу мой перевод фрагмента эссе Роберта Грейвза “Contemporary techniques of Poetry” (1925), где он рассуждает о различных течениях в английской поэзии.

Read more... )

В советских школах нам с самого детства вкладывали, что рифма должна быть точной, а все эти ассонансы и прочий буржуазный декаданс – от бедности умения. Поэтому, как поучал Незнайку поэт Цветик, «книжка - шишка» - это хорошая рифма, а Незнайкина «палка - селёдка» - это не рифма вообще. Хотя с точки зрения современной (Носову) западной поэзии это была вполне годная диссонансная рифма. И вот теперь поди пойми, то ли Носов честно продвигал «единственно верную» советскую поэтическую традицию, то ли тайком иронизировал над Цветиком, который способен рифмовать только на уровне «коржик - моржик».
:)
greenfree2002: (Default)
Одна из наиболее интересных для меня вещей в литературном переводе – как передать в тексте понятие, которое имеется в одной культуре, но начисто отсутствует в другой. Можно, конечно, делать сноски. Можно искать в своей культуре нечто иное, но играющее ту же функцию, что и в культуре оригинала. Можно походя добавить в текст пояснение, как бы от лица персонажа. Всякие есть варианты, в разной степени удачные.

Вот, например, в Гарри Поттере. Гриффиндор – это что? Факультет. А Мак-Гонагалл в нем кто? Декан. Ага. Во-первых, факультеты бывают в университетах, а не школах. Во-вторых, на разных факультетах изучают разные специальности, а в Хогвардсе все учили одно и то же. В английской культуре есть такое понятие - house system. Школьников в интернатах распределяют между houses, которые часто носят имена святых или известных выпускников. Распределение обычно случайное, хотя младших братьев и сестер обычно зачисляют в тот же house, в котором учились старшие. Во главе каждого house стоит префект или капитан (со стороны учащихся) и Head со стороны администрации. В общем, Мак-Гонагалл – это голова.)

Как это всё передать в переводе? Вот в умении решать такие задачи и отражается мастерство переводчика. Или, наоборот, не-мастерство.

Одно из поздних, фактически предсмертных произведений Дамблдора Эльзы Ласкер-Шюлер называется «Gebet» (Молитва):

Gebet

Oh Gott, ich bin voll Traurigkeit...
Nimm mein Herz in deine Hände -
Bis der Abend geht zu Ende
In steter Wiederkehr der Zeit.

Oh Gott, ich bin so müd, o, Gott,
Der Wolkenmann und seine Frau
Sie spielen mit mir himmelblau
In Sommer immer, lieber Gott.

Und glaube unserm Monde, Gott,
Denn er umhüllte mich mit Schein,
Als hilflos noch und klein,
- Ein Flämmchen Seele.

Oh, Gott und ist sie auch voll Fehle -
Nimm sie still in deine Hände...
Damit sie leuchtend in dir ende.
(1943)

Во второй строфе появляется некий Der Wolkenmann. Человек-облако, некий персонаж из Германского фольклора. Фигура редко упоминаемая, но, видимо, чем-то важная для немецкой культуры. Вот, например, одноименная картина авторства Hugo Höppener, одного из родоначальников немецкого экспрессионизма, созданная в 1893:



Посмотрим, что с этим делали другие переводчики.
В английском переводе Роберта Ньютона этот персонаж переведен дословно, как The cloudman. Но тут дело такое, возможно, для англоязычного читателя это что-то и говорит:

PRAYER

O God, I'm full of dull concern ....
Take my heart into your hands-
Until the evening finally ends
In time's continual return.

O God, I am so tired, oh, God,
The cloudman and his goodwife too
They're playing with me heavenly blue
Always in summer, dearest God.

And please believe our moon, O God,
For he has bundled me in light
As if I were small and helpless quite,
-A little flame of soul.

O God, though it of fault be full-
Take it quietly in your hand. . . .
That, in you, it may gleam-and end.

В переводе на иврит Иегуды Амихая этот Волькенман тоже остается просто Человеком облаков, что ни с каким еврейским фольклором, насколько я знаю, не перекликается, и остается просто нерасшифрованным образом:
תפילה

אלי, אני כל כך מלאה עָגְמָה...
קח את לבי אל תוך ידיך
עד שֶיִכְלֶה עֶרֶב שלומיך
בְּשִיבַת נֵצַח של הזמן.

אלי, עָיַיפְתִי כֹה, אלי,
איש הָעֲנָנִים וגם אישתו
מְשַֹחֲקִים איתי, תְכֶלְתָהּ, תְכֶלְתּוֹ
תמיד בַּקַיִץ, הוֹ, אלי.

וְהַאֲמֵן לִירֵחֵנוּ, אל,
כי הוא עָטַף אותי אוֹרָה
כאילו עוד קטנה הייתי וּנְטוּלַת עֶזְרָה
- שַלְהֶבֶת קטנה של נְשָמָה.

אלי וגם אם היא מְלֵאַת עָוֹן –
קח אותה בשקט בידיך
כדי שהיא תִכְלֶה בְּאוֹר פָּנֶיךָ.


По-моему, в русском переводе с этим нужно что-то делать. Как я говорил вначале, есть три основных способа – комментарий в сноске, поиск аналога из своей культуры, пояснение в тексте. Второй и третий можно даже скомбинировать.
Вот мой перевод:

Молитва

Господь, душа полна печалей.
Возьми меня в свои ладони,
Пусть в сумраке весь мир утонет,
В возврате времени к началу.

Я так устала, Боже, Боже…
Сварог, герой легенд, с женою
Играют мною в летнем зное,
В сини небес твоих, о Боже.

Луне я верю, милый Боже,
Она меня сияньем греет,
Как будто тлеет еле-еле
фитиль больной души моей.

Господь, она полна страстей,
Возьми ее в свою ладонь,
В Тебе угаснет мой огонь.
.
greenfree2002: (Default)
В отличие от свободного стиха (верлибра), для которого не обязательны ни ритм, ни рифма, вольный стих имеет ряд формальных ограничений. По сути это – разностопник, чаще всего – разностопный ямб. Количество стоп в строках разное, что и создает дополнительный художественный эффект. В русской терминологии разница очевидна, а вот в изначальной французской можно запутаться. Там есть три почти одинаковых термина, означающих разные вещи и иллюстрирующих три этапа «освобождения» стиха.

Vers libres (также vers libres classiques, vers mêlés или vers irréguliers). Размер (ямб, хорей…) тщательно соблюдается; правило чередования рифм (мужская/женская) сохраняется; но строки – разной длины. Встречается во множестве минорных и гибридных жанров 17-го и 18-го веков. Наиболее известное (мне) произведение в этой форме – «Басни» Лафонтена.

Vers libéré – расширение «вольности», которое началось в 19 веке, в основном в поэзии романтизма. Правило чередования рифм перестало считаться обязательным, а сами рифмы стали менее строгими. Размер по-прежнему соблюдался. Это, собственно, и есть вольный стих в русском понимании.

Vers libre – ну, это верлибр. Никаких ограничений, только знай дели текст на строчки. Его появление во французской поэзии датируют 1886-м годом, когда в журнале La Vogue были опубликованы несколько программных стихотворений (в т.ч. Артюра Рембо). Хотя в англоязычной литературе Уолт Уитмен начал писать в такой манере несколько раньше.

Так вот, у Эльзы Ласкер-Шюлер я нашел пока только одно стихотворение, написанное вольным стихом – «Эстер». Вот оно:

Esther

Esther ist schlank wie die Feldpalme,
Nach ihren Lippen duften die Weizenhalme
Und die Feiertage, die in Juda fallen.

Nachts ruht ihr Herz auf einem Psalme,
Die Götzen lauschen in den Hallen.
Der König lächelt ihrem Nahen entgegen,

Denn überall blickt Gott auf Esther.
Die jungen Juden dichten Lieder an ihre Schwester,
Die sie in Säulen ihres Vorraums prägen.

(1905)

Технически, это разностопный ямб с длиной стоп 4-5-4, 4-4-5, 4-6-5. Рифма: AAB ABC DDC.
Практически в такой же форме оно было переведено на английский:

Esther

Esther is slender as a rustic palm,
Her lips are scented with wheatfields’ balm
And the feasts of the Jews, as feast-days fall.

By night she eases her heart with a psalm:
The idols attend in the royal hall.
His Majesty smiles at her footfall

For everywhere God gazes on Esther.
The stripling Jews write songs for their sister,
Fixing them on her anteroom wall.

(Translated by Timothy Adès)

На иврит это стихотворение переводил не Натан Зах, а Иегуда Амихай в 1968-м. У Заха и Амихая похожие судьбы: оба родились в Германии после Первой мировой, в один и тот же 1936 год эмигрировали в Палестину, принадлежали к одному поэтическому течению «Поколения государства». И, похоже, философия перевода у них была одинаковая. Пофигистическая.

Вот перевод Амихая:
אסתר

אסתר גמישה כְדֶקֶל הַשָֹדֶה
שִבֳלֵי הַחִיטָה לפי רֵיח שְֹפָתֶיהָ
והחגים הֶחָלִים ביהודה.

בלילה ינוח לִבָּה על מִזְמוֹר,
האלילים יאזינו בְּאוּלַמֵיהֶם.

המלך מחייך אל הִתְקָרְבוּתָהּ –
כי בכל מקום יביט אלוהים על אסתר.

היהודים הצעירים יְחַבְרוּ שירים לַאֲחוֹתָם
שֶאותָם יטביעו בְּעַמוּדֵי הָעֲזָרָה.


Размер не передан вообще никак. Рифм нет. Какое представление могло сложиться у израильской публики об Эльзе Ласкер-Шюлер? Хорошо, что она до публикации этого перевода Амихая не дожила (для Амихая хорошо, конечно, а так-то плохо).
В общем, «Позорят славный институт, такие пьяницы, как Брут» не знаю, что и сказать.

Вот мой перевод этого стихотворения на русский:

Эстер

Стройнее пальмы стан Эстер стократ,
А на устах ее пшеницы аромат,
И праздников, пришедших в Иудею.

Псалмы ночами ей покой дарят,
И даже идол очарован ею,
И царь с улыбкой ей навстречу встал:

Хранит Эстер Отец небесный,
Сыны Йегуды о своей сестре слагают песни,
И пишут на стенах своих парадных зал.
.
greenfree2002: (Default)
В зелёной юности меня очень раздражали всякие модернисты, особенно в живописи. Авангардисты там, кубисты, примитивисты. Словосочетание «концептуальное искусство» было мне еще незнакомо, и я наивно считал, что академической техникой они не владеют, поэтому и рисуют вот это вот всё. Когда мне объяснили, что они и в традиционном стиле умеют, просто им скучно – очень удивился. Но поверил.

Теперь я понимаю, что обобщать не стоит. Некоторые умеют, а некоторые нет. Что в живописи, что в поэзии. И чтобы проверить, творит ли человек авангард от богатства или от бедности своих умений, хорошо бы заказать ему что-нибудь в традиционных формах. И посмотреть, как он справится.

С художниками, особенно мертвыми, это сделать сложнее, а вот о поэтах, которые зачастую подрабатывают переводами с других языков, судить иногда можно. Выбирал ли верлибрист хотя бы однажды для перевода силлабо-тоническую поэзию? И если да, что получалось?

У Эльзы Ласкер-Шюлер, о которой я писал в предыдущем посте, произведений с рифмой довольно много. С хорошей такой, нетривиальной рифмой. С регулярным размером – меньше, но тоже есть. И хотя в поздний период своего творчества она предпочитала свободный стих, видно, что и более строгими формами она отлично владеет. А вот переводы ее стихов на иврит Натаном Захом заставили меня призадуматься.

Вот, например, одно из ее стихотворений, довольно поздних:
Abendlied

Auf die jungen Rosensträucher
Fällt vom Himmel weicher Regen
Und die Welt wird immer reicher.

O mein Gott mein, nur alleine
Ich verdurste und verweine
In dem Segen.

Engel singen aus den Höhen:
»Heut ist Gottes Namenstag,
Der all weiß von dem Geschehen.«

Und ich kann es nicht verstehen,
Da ich unter seinem Dach
Oft so traurig erwach.
(1924)

(Мой перевод, как и раньше, в конце поста)
Read more... )

И, наконец, мой перевод на русский:

Вечерняя песнь

Розы юные бутоны
мягкий ливень нежно гладит,
Мир в богатстве цвета тонет.

О, мой Бог, лишь мой всегда ты,
Утолю ль слезами жажду
Благодати?

Ангелы поют из рая:
«Се – один из божьих дней
Нет Его всезнанью края».

Я ж одно понять не чаю:
Почему в тени Твоей
Утром грусть моя сильней.
.
greenfree2002: (Default)
Я продолжаю разбираться с творчеством Эльзы Ласкер-Шюлер и переводами ее стихов на иврит. ЭЛШ для меня – хороший повод подумать о поэзии модернизма в частности, а также об особенностях перевода поэзии вообще. Что нужно передать при переводе, помимо значений самих слов?

Понятно, что перевод – это, в какой-то мере, самостоятельное произведение, вариации на тему оригинала. Традиционно считается, что два основных критерия хорошего перевода – верность и прозрачность. Перевод должен отражать как можно больше из оригинала, но при этом ему следует выглядеть для читателя как гладкий текст, а не как скрипящий перевод. Плюс для ритмической поэзии существует правило – ритм перевода должен совпадать с ритмом исходника.

И вот, )
 :)
greenfree2002: (Default)
Продолжая разговор о Нанате Захе и о перевороте, который он произвел в ивритской поэзии, интересно посмотреть, откуда он набрался своих революционных идей. Будучи выходцем из немецко-еврейской культурной среды, Зах находился под влиянием с одной стороны – идей немецкого экспрессионизма, а с другой – поэзии небольшой группы ивритоязычных поэтов, которые в своем творчестве отошли от привычного канона. Каноном, напоминаю, была поэзия Бялика и Чернышевского, позже – Шлионского и Альтермана.

Одним из наиболее заметных представителей этой группы был Давид Фогель (1891-1944). Он родился на Подолье, родным языком его был идиш. В юном возрасте перебрался в Вильнюс, где и выучил иврит, затем – в Вену, Париж, Берлин. Это был период «войны языков» - сионистские круги продвигали в качестве основы культурной жизни иврит, сторонники традиционных ценностей – идиш. Фогель оказался посредине. Сионистский пафос ему явно претил, но иврит, как средство творческого самовыражения, понравился.

По душе ему пришлись и идеи модернизма – отход от привычных средств творческого выражения, эксперименты с формой. В то время как Шлионский, Альтерман и их коллеги продолжали русскую традицию силлабо-тонической поэзии – фиксированный размер, регулярная рифма, зачастую и твердая форма сонета – Фогель предпочел свободный стих. Он старался выразить максимум содержания минимальными средствами, – а рифма и размер вынуждают отходить от принципов минимализма в угоду оформлению. Из-за своего открытого противостояния Натану Альтерману, чьи позиции в мире израильской литературной критики были доминирующими вплоть до конца 60-х, Фогель оставался почти незамеченным до самого последнего времени. А жаль.

Под катом - мой перевод стихотворения Давида Фогеля "Осенней ночью". Оригинал тоже там ).
Read more... )

Profile

greenfree2002: (Default)
greenfree2002

June 2025

S M T W T F S
123456 7
891011121314
15161718192021
22232425262728
2930     

Syndicate

RSS Atom

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jun. 14th, 2025 09:16 pm
Powered by Dreamwidth Studios