greenfree2002

Люди делятся (серьёзно) на две категории. Первые считают, что за пределами этой жизни ничего нет, потому что отсутствуют какие-либо свидетельства обратного. Вторые – что таки есть, потому что имеются множество свидетельств, которые кажутся им достоверными.

Первые называются рациональными поборниками научного метода, вторые – мистически настроенными фантазерами.

При этом чисто с точки зрения научного метода:

Первые делают свой вывод, нарушая один из базовых принципов рационального мышления: «отсутствие свидетельств явления не является доказательством отсутствия самого явления».

(Например, нет никаких научных свидетельств наличия разумной жизни за пределами Солнечной системы, но ни один ученый не провозгласит в качестве научного факта или основы своего личного мировоззрения «в Космосе разумной жизни нет»).

А вторые находятся в полном соответствии с научным мышлением, в частности, теоремой Байеса: вероятность того, что абсолютно все свидетельства являются ложными значительно меньше, чем вероятность того, что хотя бы одно из свидетельств является истинным.
______________________

Конечно, то же самое можно сказать и о единорогах.
Но ведь единороги существуют – только они не поклоняются девственницам, и вообще значительно толще, чем их изображают в сказках. Наличие феномена – это одно, а его атрибуты или описания – принципиально другое.
Начиная описывать, как именно выглядит то, что там Снаружи, вторые так же отходят от принципов рационального мышления, как и сторонники атеистических взглядов.

В свое время меня зацепила фраза из книги Д.Карнеги: «Если вы уверены, что окажетесь правы хотя бы в 55-ти случаях из ста, можете смело отправляться на Уолл-Стрит делать миллионы. Если вы не уверены, что окажетесь правы в 55-ти случаях из ста, то кто дал вам право говорить другим, что они неправы?»

Если в обычной жизни мы оказываемся правы лишь в половине случаев, тогда можно с тем же успехом принимать решения подбрасыванием монетки. Буквально. И все наше рациональное мышление совершенно ни к чему.

Лишь много позже, я понял, в чем тут подвох. Любое наше действие – результат не изолированного выбора, а цепочки решений, где каждое последующее корректирует предыдущее.

Допустим, человек решает сходить в супермаркет. Выходит, видит грозовую тучу, возвращается за зонтом. Добирается до супермаркета, закупается, на выходе видит ливень стеной, решает переждать. Через полчаса понимает, что дождь надолго, и когда тот немного ослабевает, решает пробежаться до дому. А не вызывать такси – до дому всего 500 метров. На полпути дожди усиливается, но человек решает добежать, а не завалиться к друзьям, живущим по дороге. Дома он переодевается в сухое, но не лезет в горячую ванну. На следующее утро он чувствует легкое недомогание, но решает, что это не повод не ехать на работу.

Во всей этой цепочке примерно половина сделанных выборов – неправильные. А вторая половина, что еще интереснее, является «правильными» или «неправильными», в зависимости от того, чем всё закончится. Если воспалением легких, то это была явная и грубая ошибка. А если только премией от шефа, то, значит, мудрым и рациональным решением.

Отсюда вывод. Неправильные решения бывают – например, прыгнуть под паровоз. Правильных решений не бывает – в конце концов, прыжок под паровоз был последним выбором в цепочке решений, которая начиналась с как бы правильного выбора выйти замуж за правильного, но быстро надоевшего Алексея Каренина.

Отличие между классической комедией и трагедией состоит в том, что в комедии ситуация в конце лучше, чем в начале, а в трагедии наоборот. А вовсе не в количестве юмора.

Если человек хочет понять, комична ли его ситуация сейчас или трагична, - так всё зависит от того, какой момент времени он выберет считать концом текущего отрезка. Истории с хорошим концом – это просто истории, которые закончили рассказывать на высокой ноте. При этом понятно, что дальше там нот еще предостаточно.

В одном из предыдущих постов я говорил о том, что в нас, современных прогрессивных людей, при производстве недовложили несколько деталек. Так вот:

Человек, который верит, что смерть – не конец, воспринимает свою жизнь как игру с неизвестным итогом. И, думая иногда о смерти, прикидывает, например, с каким багажом за душой ему хорошо бы к ней подойти, и чего кому сказать на прощание. А человек, верующий в обратное, не может воспринимать свою жизнь иначе чем как трагедию. Чтобы избежать ежесекундной трагичности, он вынужден невротично избегать мыслей о смерти, живя так, будто он бессмертен и, более того, близкие ему люди тоже бессмертны.

Здесь важно не то, какая вера более соответствует «действительности». Важно, что в первом случае человек видит «эту» жизнь более полно и стратегически, чуть меньше психологически отгораживаясь от некоторых ее аспектов.
:/

Что ж, если уж «я всех понимаю» – пришло время попытаться понять даже республиканцев. Или хотя бы ту их часть, которые называют себя либертарианцами.

Современная государственная система опутывает человека массой правил, заранее предполагая, что человек а) несамостоятелен и б) злонамерен. И если ему не поставить ограничения (чем больше, тем лучше), он сразу начнет совать пальцы в розетку и обжуливать ближнего своего. Такое отношение небезосновательно, не спорю, но всё же презумпция инфантильности и злонамеренности – это немного обидно.

Бывают люди, которые одновременно самостоятельны, ответственны и обладают чувством собственного достоинства. Им можно доверить решать, сколько алкоголя/каннабиса сегодня употребить, и на каком боку носить шпагу. Они способны принимать решения на благо своих детей, престарелых родственников и даже партнеров, если те согласны. Им даже можно позволить выбирать, на какую именно статью социального блага направить свою десятину от доходов. Они предпочитают жить на собственной земле на природе, а не в крупных городах-человейниках. И их очень раздражает, когда их не просто ограничивают как неразумных детей, но возводят это ограничение в непреложный принцип и демократическую ценность.

Скажем сразу, таких людей «не только лишь не все, но очень немногие» (с). Из этого очевидного факта следует, что люди не равны по своим способностям. Даже равенство прав – и то иллюзия (права жителя штата Аризона совсем не равны правам жителя Иллинойса уже хотя бы в отношении купли-продажи марихуаны; право на эвтаназию тоже дано лишь жителям нескольких штатов). Равенство возможностей – идеал может и достижимый, но для этого придется вернуться к условиям так проклинаемого всеми СССР. А уж равенство способностей – особенно в части способности брать на себя ответственность и принимать решения – и вовсе вредная иллюзия. В этом деле некоторые люди намного взрослее и самостоятельнее, чем другие.

Сие вовсе не означает, что нужно бросаться сортировать людей на решительных и нерешительных. И совсем не факт, что все, кто считают себя ответственными и добродетельными, действительно такими являются. И ныне существующая система действительно немного ограничивает возможные злоупотребления. Но цену за это нужно понимать: человек – некогда свободный йомен – низведен до состояния злонамеренного ребенка. Причем, в силу принципа равенства – низведены все люди как один. И республиканец (сферический, в вакууме*) – это тот, кто против такого положения дел бунтует.

Ведь доходит до того, что Кабинет Министров (пока только Израиля) уже указывает людям, что им не следует обниматься и целоваться! Я, кажется, начинаю понимать республиканцев, йо!



_______________________________________________________________

*Конечно, среди республиканцев есть и религиозные. В этом случае две противоречащие друг другу системы ценностей конфликтуют в одной голове, и появляется желание запретить то, что запрещено в Библии: аборты, гомосексуальные браки и т.п. Это такой баг, связанный с несовместимостью систем. В прежние времена, на которые заглядываются консерваторы, религиозных ограничений было больше, но и самостоятельности и ответственности у индивидуумов тоже было больше.
:)

Я пытаюсь понять тех людей, которые писали доносы в сталинское время. И сдается мне, что это были, как сказали бы сейчас, социально активные личности с развитой гражданской ответственностью. Которые просто подавали сигнал о замеченном нарушении закона. Или даже не закона, а просто о неполном соответствии канонам господствующей идеологии. О том, что кто-то допустил неполиткорректное высказывание. У кого-то на компьютере имеются картинки, напоминающие детскую порнографию. Кто-то позволил себе словесный харрасмент колежанки по работе. У кого-то ребенок десяти лет гуляет без присмотра. Кто-то тайно посещает синагогу. Подлецом же будет считаться тот, кто равнодушно пройдет мимо, – подлецом, и хорошо, если не соучастником.

(Дисклеймер! Автор поста с горячим неодобрением и праведным возмущением относится ко всем перечисленным безобразиям!)

Конечно, наказание для провинившегося сейчас не то, что раньше. В советское время – от увольнения с работы до вышки, сейчас – от увольнения с работы (харрасмент) до тюремного заключения (детская порнография). Высшую меру отменили. Но по сути понятия доноса (если это не ложное обвинение, а именно донос) – есть ли разница?

И я, кажется, понимаю тех, кто писал доносы. С точки зрения нынешней либерально-демократической этики, они молодцы. Зря Довлатов на них наезжал. Всё дело исключительно в Сталине.
:/

Одна из наиболее интересных для меня вещей в литературном переводе – как передать в тексте понятие, которое имеется в одной культуре, но начисто отсутствует в другой. Можно, конечно, делать сноски. Можно искать в своей культуре нечто иное, но играющее ту же функцию, что и в культуре оригинала. Можно походя добавить в текст пояснение, как бы от лица персонажа. Всякие есть варианты, в разной степени удачные.

Вот, например, в Гарри Поттере. Гриффиндор – это что? Факультет. А Мак-Гонагалл в нем кто? Декан. Ага. Во-первых, факультеты бывают в университетах, а не школах. Во-вторых, на разных факультетах изучают разные специальности, а в Хогвардсе все учили одно и то же. В английской культуре есть такое понятие - house system. Школьников в интернатах распределяют между houses, которые часто носят имена святых или известных выпускников. Распределение обычно случайное, хотя младших братьев и сестер обычно зачисляют в тот же house, в котором учились старшие. Во главе каждого house стоит префект или капитан (со стороны учащихся) и Head со стороны администрации. В общем, Мак-Гонагалл – это голова.)

Как это всё передать в переводе? Вот в умении решать такие задачи и отражается мастерство переводчика. Или, наоборот, не-мастерство.

Одно из поздних, фактически предсмертных произведений Дамблдора Эльзы Ласкер-Шюлер называется «Gebet» (Молитва):

Gebet

Oh Gott, ich bin voll Traurigkeit...
Nimm mein Herz in deine Hände -
Bis der Abend geht zu Ende
In steter Wiederkehr der Zeit.

Oh Gott, ich bin so müd, o, Gott,
Der Wolkenmann und seine Frau
Sie spielen mit mir himmelblau
In Sommer immer, lieber Gott.

Und glaube unserm Monde, Gott,
Denn er umhüllte mich mit Schein,
Als hilflos noch und klein,
- Ein Flämmchen Seele.

Oh, Gott und ist sie auch voll Fehle -
Nimm sie still in deine Hände...
Damit sie leuchtend in dir ende.
(1943)

Во второй строфе появляется некий Der Wolkenmann. Человек-облако, некий персонаж из Германского фольклора. Фигура редко упоминаемая, но, видимо, чем-то важная для немецкой культуры. Вот, например, одноименная картина авторства Hugo Höppener, одного из родоначальников немецкого экспрессионизма, созданная в 1893:



Посмотрим, что с этим делали другие переводчики.
В английском переводе Роберта Ньютона этот персонаж переведен дословно, как The cloudman. Но тут дело такое, возможно, для англоязычного читателя это что-то и говорит:

PRAYER

O God, I'm full of dull concern ....
Take my heart into your hands-
Until the evening finally ends
In time's continual return.

O God, I am so tired, oh, God,
The cloudman and his goodwife too
They're playing with me heavenly blue
Always in summer, dearest God.

And please believe our moon, O God,
For he has bundled me in light
As if I were small and helpless quite,
-A little flame of soul.

O God, though it of fault be full-
Take it quietly in your hand. . . .
That, in you, it may gleam-and end.

В переводе на иврит Иегуды Амихая этот Волькенман тоже остается просто Человеком облаков, что ни с каким еврейским фольклором, насколько я знаю, не перекликается, и остается просто нерасшифрованным образом:


По-моему, в русском переводе с этим нужно что-то делать. Как я говорил вначале, есть три основных способа – комментарий в сноске, поиск аналога из своей культуры, пояснение в тексте. Второй и третий можно даже скомбинировать.
Вот мой перевод:

Молитва

Господь, душа полна печалей.
Возьми меня в свои ладони,
Пусть в сумраке весь мир утонет,
В возврате времени к началу.

Я так устала, Боже, Боже…
Сварог, герой легенд, с женою
Играют мною в летнем зное,
В сини небес твоих, о Боже.

Луне я верю, милый Боже,
Она меня сияньем греет,
Как будто тлеет еле-еле
фитиль больной души моей.

Господь, она полна страстей,
Возьми ее в свою ладонь,
В Тебе угаснет мой огонь.
.

В зелёной юности меня очень раздражали всякие модернисты, особенно в живописи. Авангардисты там, кубисты, примитивисты. Словосочетание «концептуальное искусство» было мне еще незнакомо, и я наивно считал, что академической техникой они не владеют, поэтому и рисуют вот это вот всё. Когда мне объяснили, что они и в традиционном стиле умеют, просто им скучно – очень удивился. Но поверил.

Теперь я понимаю, что обобщать не стоит. Некоторые умеют, а некоторые нет. Что в живописи, что в поэзии. И чтобы проверить, творит ли человек авангард от богатства или от бедности своих умений, хорошо бы заказать ему что-нибудь в традиционных формах. И посмотреть, как он справится.

С художниками, особенно мертвыми, это сделать сложнее, а вот о поэтах, которые зачастую подрабатывают переводами с других языков, судить иногда можно. Выбирал ли верлибрист хотя бы однажды для перевода силлабо-тоническую поэзию? И если да, что получалось?

У Эльзы Ласкер-Шюлер, о которой я писал в предыдущем посте, произведений с рифмой довольно много. С хорошей такой, нетривиальной рифмой. С регулярным размером – меньше, но тоже есть. И хотя в поздний период своего творчества она предпочитала свободный стих, видно, что и более строгими формами она отлично владеет. А вот переводы ее стихов на иврит Натаном Захом заставили меня призадуматься.

Вот, например, одно из ее стихотворений, довольно поздних:
Abendlied

Auf die jungen Rosensträucher
Fällt vom Himmel weicher Regen
Und die Welt wird immer reicher.

O mein Gott mein, nur alleine
Ich verdurste und verweine
In dem Segen.

Engel singen aus den Höhen:
»Heut ist Gottes Namenstag,
Der all weiß von dem Geschehen.«

Und ich kann es nicht verstehen,
Da ich unter seinem Dach
Oft so traurig erwach.
(1924)

(Мой перевод, как и раньше, в конце поста)
( Read more... )

И, наконец, мой перевод на русский:

Вечерняя песнь

Розы юные бутоны
мягкий ливень нежно гладит,
Мир в богатстве цвета тонет.

О, мой Бог, лишь мой всегда ты,
Утолю ль слезами жажду
Благодати?

Ангелы поют из рая:
«Се – один из божьих дней
Нет Его всезнанью края».

Я ж одно понять не чаю:
Почему в тени Твоей
Утром грусть моя сильней.
.

На смену христианству в западном мире пришел гуманизм. Это тоже религия, только нетеистическая. На место бога ставится человек или, точнее, человечность, что и заложено в названии. Что входит в понятие человечности? Милосердие, любовь к ближнему, альтруизм, доброта, готовность к самопожертвованию и самоограничению.

Хм. Кому могло прийти в голову, что это – качества, по природе присущие человеку? Как основоположники гуманизма в 18-19 веке могли такое придумать? И почему именно эти качества они возвели в идеал, а не, например, патриотизм, плодовитость и бережливость?

Ответ: эти прекрасные люди, будучи воспитаны на христианских ценностях, взяли именно их в качестве идеала. Да, эти черты не присущи человеку. Но они были присущи Иисусу, и христианство призывало культивировать их, чтобы как-то двигаться от животной человечности куда-то повыше. Гуманизм призывает к тому же, только не объясняет, зачем.

Разница между этими двумя системами в том, что в земной идеал христианства существовал, а идеал гуманизма – объект чистой веры. Фома желал потрогать воскресшего Иисуса, чтобы убедиться в его материальности, за что и заслужил упрек в недостатке веры; гуманист же верит неколебимо, никакие подтверждения ему не нужны. Есть и другие различия, хотя они менее важны: христианство предлагало награду, путь к достижению цели и институализированную поддержку на пути. Гуманизм не объясняет «зачем» и «каким путем», а лишь изредка карает за отступничество.

Эффективнее, всё-таки, когда образец есть и путь указан. Так мне казалось до сегодняшнего дня. Но эта новость про британских белок заставила меня посмотреть на дело под другим углом. В отличие от христианства, где границы этических норм были заданы Иисусом, в гуманизме можно постепенно поднимать планку всё выше и выше. Понятие «ближнего», которого «не убий» может распространиться не только на всё человечество, но даже и на серых каролинских белок. И это реально круто.

Правда, буддизм поставил это идеалом еще 2.5 тысячи лет назад.
:)

В своей статье «К тебе, о тебе, от тебя: женская израильская поэзия» (1987) Натан Зах разбирает тему «женской поэзии» на примере десятка современных ему израильских поэтесс. В наши дни его самого за такое основательно пробрали бы, но в 1987 году Зах еще мог себе позволить говорить что думает (за эту привычку он поплатился уже в 2010-м). И вот из его язвительного – и не очень стройного – анализа мне вдруг стало понятно, что имеют в виду, когда говорят о женской поэзии.

Коротко говоря, это вовсе не поэзия, которую пишут женщины. А лишь малая ее часть, посвященная отношениям между абстрактными и обобщенными Ним и Ней. С использованием стандартного набора мужских и женских стереотипов, выдаваемых за чистую монету. То есть, без осмысления, иронии, обыгрывания и опрокидывания. И неважно, насколько прекрасного пола автор. «Желтые тюльпаны» – это типичнейшее оно, кто бы их ни пел – хоть Наташа Королева, хоть Юра Шатунов.

Возникает вопрос – а бывает ли тогда «мужская» поэзия – с тем же язвительно-ироническим отношением к термину? О, да. Весь блатной шансон, афганские песни, Тальков-Шуфутинский, все эти поручики-есаулы, и многое другое. Просто, насколько я понимаю, до второй половины XX века всё это не доходило до публикации, - конкуренция в среде поэтов-мужчин была значительно более жёсткая. А с началом Перестройки вдруг оказалось востребованным.

И полезло, главным образом, на эстраду. При этом, не только в «попсу». Женской/мужской поэзии немало и в бардовской песне (Вероника Долина, Александр Розенбаум, тот же Визбор с его альпинистской серией «Вот это для мужчин / рюкзак и ледоруб…»). С другой стороны у Аллы Борисовны, скажем, довольно много попсовых песен, в которых стереотипы Любовных Отношений уже высмеиваются – от «Любовь одна виновата» (автор текста – Леонид Дербенёв, 1975) до «Настоящий полковник» (Юрий Исаков, 1994) и «Мадам Брошкиной» (Александр Ружицкий, 2000).

Таким образом, есть отдельно Поэзия (с авторами – как мужчинами, так и женщинами), и отдельно мужская/женская поэзия. С поэтами и поэтессами.
.

В продолжение поста про космических работорговцев, которым значительно выгоднее не заставлять рабов добывать полезные ископаемые под дулами бластеров, а напечатать банкнот и платить половине – за добычу, а другой – за создание инфраструктуры, в рамках которой все «свободные граждане» будут радостно тратить заработанные бумажки.

Тот пост был, на мой взгляд, посильнее «Капитала» - по крайней мере, сильно короче. Но, говоря об экономической части космического пиратства, я совсем забыл о политической. Так что сегодня будет продолжение - нечто вроде Аристотелевой «Политики» в нано-версии.

Человек – животное политическое, как заметил Философ, и кроме того, что его следует кормить, нужно еще и мудро направлять его политические устремления. Космическим пиратам необходимо установить какую-то форму правления, и наилучшей для них, как учил великий Черчилль, является представительская демократия. Потому что при монархии, аристократии, олигархии и т.п. народу очевидно, что правящие личности и владельцы всего ресурса – одни и те же люди. Чужие. А при демократии правят же представители самого народа. Свои.

И вот команда пиратского космофлота – человек 500 – жребием делится на две равные партии, условно назовем их «красными» и «синими» «рыжими». Берут наугад дюжину проблем, которые вызывают жаркие споры в обществе. Регистрировать ли гомосексуальные пары? Разрешить ли аборты? Продавать ли спиртное после 22-х? Короче, самые жизненные для простого человека вопросы. И занимают диаметрально противоположные позиции. Например, красные «за», рыжие «против». С идеологией партии это не связано никак – при необходимости они могут поменяться идеологиями и сторонниками, не меняя названия – как и случилось на одном крупном астероиде в начале 20-го века. Дальше они начинают громко кричать о своей позиции в принадлежащих им медиа, к ликованию «своей» части народа. И, разумеется, когда объявляются выборы, именно они и баллотируются в качестве выразителей народной воли. Жаркие дебаты, предвыборная борьба, и вот – одна из команд побеждает! 235 против 200! (Любые совпадения случайны).

Народ ликует. На следующих выборах победит другая часть команды, что утвердит в глазах народа демократичность процесса. На распределении добычи это никак не отразится. Всё та же часть бюджета (формируемого из налогов) пойдёт на поддержку космофлота и сил правопорядка, на заказы компаниям по производству бластеров, на зарплату работникам избранного парламента и прочих нужных организаций, включая Департамент по рассмотрению просьб от иммигрантов с других планет, желающих побыть рабочей силой.

Идеально. И никакой необходимости в работорговле!
:/